Все мы любим, сидя дома в тепле, слушать успокаивающий шум дождя за окном. Любим стук тяжелых капель по стеклу и крыше, которые звучат словно быстрая барабанная дробь, вызывая умиротворяющую дремоту.

Но этот дождь скорее раздражал, чем успокаивал. Ливень продолжался уже четвертый день. Все небо было покрыто свинцовыми, низко ползущими тучами. Я хоть и сидел в тепле своего небольшого дачного домика, однако в нетерпении нет-нет, но поглядывал в окно в тщетной надежде разглядеть хотя бы намек на просвет в тяжелом небе. Непогода задерживала меня — очень уж не хотелось возвращаться в город под дождем, по раскисшей от избытка воды проселочной дороге.

Однако припасы мои постепенно кончались, и было очевидно, что рано или поздно мне все же придется выбраться из дома. Я и так задержался здесь, в этом Богом забытом дачном поселке на самой окраине нашей области и уже начинал сожалеть о своем решении приехать сюда, чтобы поработать в одиночестве и закончить один из своих романов. Самое обидное, что я нисколько не преуспел в своих творческих потугах, и эта мысль угнетала меня едва ли не так же сильно, как плохая погода. Начинала болеть голова, и я с тоской думал о том, что вряд ли протяну тут еще хотя бы день, и о том, как буду добираться до привычной моей городской натуре цивилизации.

В домике, где я невольно был вынужден задержаться, было довольно тепло. У меня была небольшая печка-буржуйка, которую я топил щепой и сухими ветками, которые загодя насобирал еще в прошлый свой приезд сюда. Тепла печки хватало на то, чтобы не замерзнуть в гостиной и в кухне на первом этаже дома, но было явно недостаточно, чтобы обогреть две спальни наверху. По этой причине я ночевал прямо здесь, на диване, а второй этаж и чердак держал закрытыми.

Вы скажете, вот, мол, старый дурень! Зачем же ты забрался в эту глушь в конце осени, когда более опытные дачники, собрав свой нехитрый урожай, уже давным-давно сидят в хорошо отапливаемой квартире в городе? И будете абсолютно правы. Мне не стоило сюда приезжать. Но, что сделано, то сделано, и вот я сидел на диване, ничем не занимался и только с тоской глядел в окно на угрюмое и неприветливое осеннее небо.

Вечерело, и не смотря на мое раздражение, я стал клевать носом и, быть может, даже задремал. Но вдруг раздался стук. Я спал не крепко, возможно, только потому и услышал это легкое постукивание по дверному косяку. Разумеется, я никого не ждал и потому страшно удивился, кто бы это мог быть. Испытывая любопытство, я соскочил с дивана и бросился открывать.

На пороге стояла незнакомая девушка, с ног до головы закутанная в дождевик, который, впрочем, явно не спасал ее от ненастья. Об этом можно было судить по мокрым слипшимся прядям волос, выбивавшимся из-под капюшона. Девушка мелко дрожала.

— Пожалуйста, помогите! — пролепетала она и посмотрела на меня таким умоляющим взглядом, что я невольно посторонился и дал ей зайти.

Незнакомка воспользовалась моим замешательством и, недолго думая, скользнула внутрь. С ее дождевика тут же натекла лужа воды. Я поморщился — не люблю сырость. Девушка проследила за моим взглядом и смущенно прошептала:

— Извините…

— Ничего, — недовольно проворчал я.

Раздражение вернулось и полностью вытеснило любопытство. Мне уже хотелось поскорее распрощаться с незваной гостьей. Девушка, тем временем, уже скинула дождевик и возилась с туфлями, пытаясь стащить их. И в этом был определенный смысл, так как и сами туфли, и джинсы на ногах девушки были сплошь покрыты толстым слоем липкой грязи.

— Как вас зовут? — поинтересовался я.

— Н-н-надя, — ответила она, лязгая зубами от холода.

Помимо джинсов и туфель на ней была только легкая летняя маечка на бретельках, прямо скажем, не самый подходящий наряд для поздней осени.

— Не по погоде вы оделись, Надя, — усмехнулся я и протянул ей руку: — Анатолий.

Она неловко вложила свою окоченевшую ладошку в мою ладонь и пожала ее. Для этого ей пришлось выпрямиться, и я подивился, на сколько она миниатюрная — макушка девушки едва доставала мне до середины груди. Надя наконец-то справилась с туфлями и прошлепала на середину гостиной, оставляя за собой мокрые следы босых ног.

Теперь она стояла и озиралась по сторонам, очевидно, раздумывая, куда бы ей сесть. Взгляд Нади упал на диван. Опасаясь за судьбу последнего, я быстро сказал:

— Знаете, Надя, вам лучше переодеться в сухое. А то простудитесь. У меня тут есть старый махровый халат. Вам он будет великоват, но ничего страшного.

Я подошел к шкафу, извлек его и протянул девушке.

— Вот. А я пойду приготовлю чай.

Пока Надя переодевалась, я согрел чайник на кухне, налил кипяток в единственную чашку, которая у меня была и бросил в нее пакетик чая. Потом немного подумал и присовокупил кубик сахара из стоявшей здесь же коробки.

Надю я обнаружил уютно устроившейся на диване и укутавшейся в мой халат. Чтобы быстрее согреться, она поджала под себя ноги и не стала отказываться от протянутой мною чашки. Пока она дула на чай и пила его маленькими глотками, в свете лампы я наконец смог толком рассмотреть Надино лицо. Ее нельзя было назвать красавицей. Обычные, я бы даже сказал, типичные для наших краев черты: довольно широкое лицо, треугольный подбородок, нетолстые губы, серые большие глаза и чуть вздернутый нос. Длинные промокшие насквозь волосы, из-за чего их цвет определить было невозможно, довершали образ. Одним словом, Надя выглядела как тысячи молоденьких девушек, которых вы встречаете, скажем, в общественном транспорте по дороге на работу. Встречаете и тут же забываете, чтобы не вспоминать уже никогда.

Я развесил Надины вещи прямо на буржуйке и уселся на табурет напротив.

— Что с вами случилось?

— Понимаете, я ехала на машине… — начала она. — А она застряла.

— Далеко?

— Не знаю. Я шла полчаса. И только в вашем доме горел свет.

— Беда… В такую погоду ваша машина наверняка увязла так, что понадобится трактор, чтоб ее вытащить.

— А у вас есть? — с надеждой спросила она.

— Что вы! Откуда у меня трактор? — я задумался. — Но, быть может, в ближайшей деревне есть.

— А это далеко?

— Километров восемь-десять, — прикинул я.

— Ого! — Надя приуныла. — Мне ни за что туда не добраться.

— По такой погоде, вряд ли, — согласился я.

— У меня сел телефон. У вас нет сотового? — с надеждой спросила она.

— Есть, но, видите ли, здесь нет связи. Ближайшая вышка у шоссе, а до него едва ли ближе, чем до трактора.

Мы помолчали. Чтобы поддержать разговор, я поинтересовался:

— А вы какими судьбами в нашу глушь?

— Я ищу мужа…

— Он где-то здесь? Вы с ним разминулись?

— Не знаю. Может быть.

— А как его зовут? — продолжал допытываться я.

— Как странно… — Надя принялась тереть виски пальцами обеих рук.

— Что?

— Я не помню.

— Не помните имя мужа?

— Да. Но точно помню, что ищу его.

Не зная, что и думать, я уставился на огонь в печке. «Вот только этого мне не хватало! — размышлял я. — Девушка, у которой отшибло память. А может она сумасшедшая?»

— Понимаете… — прервала молчание Надя. — Уже вечер, на улице темно, и всю дорогу развезло. Мне страшно неловко вас просить, но… Можно мне переночевать у вас?

Заметив тень недовольства на моем лице, она тут же быстро добавила:

— Я вас не стесню. Могу лечь где угодно, хоть на полу. А завтра на рассвете я попробую добраться до деревни.

— Зачем же на полу? — расщедрился я. — Ложитесь прямо здесь, на диване. Тут теплее. А я уйду наверх, в спальню.

Я мысленно содрогнулся от идеи провести ночь в полностью промерзшей комнате, в холодной постели без теплой печки под боком, но отступать было поздно.

— Хорошо, — коротко согласилась Надя.

Она уже совсем согрелась и сжимала в ладонях почти пустую чашку. С минуту мы смотрели друг на друга, чужие люди, волею судеб оказавшиеся под одной крышей. Затем они отставила чашку в сторону, соскользнула с дивана и прямо босиком сделала несколько шагов по направлению ко мне.

— Спасибо, — Надя наклонилась ко мне, и теперь ее серые глаза были прямо напротив моих.

От ее тела исходило успокаивающее тепло, а мой старый халат немного сполз с Надиного плеча, и мне стала видна ее белая кожа. Девушка смотрела на меня, лукаво прищурившись, и вдруг, я не вру, подмигнула одним глазом, наклонилась еще ближе и, на мгновение прижавшись лицом, поцеловала меня в щеку.

«Что она делает? Неужели заигрывает со мной? — мелькали в голове шальные мысли. — Но зачем?»

Я смущенно погладил ладонью то место, куда Надя меня только что чмокнула, и в растерянности посмотрел на нее. А девушка, ничуть не смущаясь, вернулась обратно на диван и села в той же позе, что и раньше. Только чашка так и осталась стоять рядом. Пока она устраивались, краем глаза я успел не без досады заметить мокрое пятно на обивке сиденья, но Надю это обстоятельство, похоже, не беспокоило.

— Давайте, я вам еще чаю налью, — засуетился я, пытаясь скрыть свое смущение.

— Да, спасибо, — улыбнулась она, и на миг мне показалось, что в комнате стало немного светлее.

Я схватил чашку и почти бегом выскочил на кухню. Здесь я принялся торопливо заваривать новую порцию. Я уже почти закончил, как вдруг ощутил, что из окна на меня падает свет. В смятении я выглянул на улицу и увидел, что на западе тучи рассеялись, а заходящее солнце окрасило своими лучами всю кухню и меня самого в кроваво-красный цвет.

— Кажется, погода улучшается! — воскликнул я, возвращаясь обратно в гостиную.

Но Нади там не было. В изумлении я некоторое время озирался по сторонам. Помимо самой Нади исчезли и ее вещи, сушившиеся до этого на печке, грязные туфли и мокрый дождевик с вешалки. И только на спинке дивана сиротливо лежал аккуратно свернутый халат. Я выбежал на улицу, рассчитывая найти Надю здесь. Но и там тоже никого не было. Дождь кончился, и последними лучами заходящего солнца все вокруг было выкрашено в такой же алый цвет, как и моя кухня.

— Надя! — позвал я. — Вы где? Чай готов!

Но в ответ услышал только шуршание старых листьев, которые гонял ветер вокруг моего дома.

Я растерянно потоптался на пороге, вернулся внутрь и стал готовиться ко сну. Мокрое пятно на диване, равно как и грязные лужи на полу почему-то тоже бесследно пропали, как будто их и не было. Мне даже не пришлось убираться.

А на следующее утро я залил еще тлеющие в печке угли водой, запер дачу на ключ и уехал в город. Надю я больше никогда не видел.