Рита совсем умаялась. Лида канючила всю дорогу до аэропорта, а как только они зашли в салон самолета и вовсе закатила истерику. У дочки в запасе было бесконечно много поводов для скандала, а сейчас ей пришлись не по вкусу пристяжные ремни.— Не хочу-у-у! — вопила она во всю мощь своих маленьких легких, а Рита краем глаза отметила недовольные взгляды других пассажиров.
«Интересно, а нас могут снять за это с рейса?» — подумала она, одновременно пытаясь вдеть петлю ремня Лиды в замок. При этом она не забывала увещевать дочку:
— Не кричи! Посмотри, все сидят пристегнутыми. А то тетя будет ругаться!
— А-а-а! — зашлась громким плачем Лида.
— Ну-ка! Кто тут у нас? — послышался за спиной у Риты спокойный мужской голос.
Женщина быстро обернулась и увидела пассажира, по-видимому, только что усевшегося в пустовавшее третье кресло у прохода. Мужчина, как и все остальные, был в маске — дань нелегким коронавирусным временам. Глаза из-под толстых очков смотрели весело и доброжелательно. Сложно было определить, сколько ему лет, но, судя по отсутствию седых волос на голове, Рита не дала бы незнакомцу больше сорока-сорока пяти.
— Ты же видишь, все сидят пристегнутыми! — повторил он фразу Риты, но в его исполнении она прозвучала внушительнее.
Лида вытаращила глазенки и уставилась на мужчину. От неожиданности она даже перестала плакать, но все еще обиженно хлюпала носом.
— Так-то лучше! — похвалил попутчик, и Рита бросила на него благодарный взгляд. — Смотри скорее в иллюминатор, сейчас будем взлетать! — Глаза его смеялись.
— А что такое иллюминатор? — громко спросила Лида.
— А это вон то круглое окошко, возле которого ты сидишь.
— А… — протянула девочка и с интересом уставилась на взлетную полосу.
— Спасибо! — шепнула Рита. — Даже не знаю, как бы я справилась.
— Не за что! — Теперь глаза незнакомца смотрели прямо на нее.
— Вы, должно быть, педагог или детский психолог?
— Нет, что вы?! — засмеялся мужчина. — Ни то, ни другое. Я химик. Но у меня свои методы: не даром же дома остались свои спиногрызы.
— Так вы путешествуйте один? — продолжала расспросы Рита.
— Да. А вы? Я имею ввиду, без мужа?
— Ага. Работа, знаете ли и все такое… — неопределенно ответила Рита.
— Понимаю, — мужчина кивнул. — Однако давайте послушаем стюардессу — мне кажется, это важно.
Стюардесса в этот момент проводила стандартный инструктаж по безопасности. Рита летала часто и знала его чуть ли не наизусть. Обычно пассажиры уделяют этому процессу мало внимания, а то и вовсе не слушают, поэтому ее немного удивила заинтересованность мужчины. Впрочем, быть может, он летел впервые или редко пользовался самолетами, и ему все казалось в новинку?
Инструктаж закончился, самолет разогнался и взлетел. Земля быстро уменьшалась, и Лида со странным упоением наблюдала, как самолет поднимается все выше и выше, прямо к облакам.
Полет предстоял долгий — через всю страну, по расписанию, восемь с половиной часов.
— Здравствуйте! Мы рады приветствовать вас от имени авиакомпании «Крылья России». Меня зовут Андрей Круглов, я командир воздушного судна. Наш полет проходит по расписанию, ориентировочное время прибытия восемь сорок пять утра… — неразборчиво принялся бубнить мужской голос из динамиков внутренней связи.
Рита незаметно наблюдала за своим попутчиком. Тот, казалось, погрузился в себя и не замечал никого вокруг. Зато сразу встрепенулся, когда в конце прохода показалась тележка с едой. Впрочем, от предложенного обеда мужчина отказался. Вместо этого он взял две бутылки колы за отдельную плату. С одной из них он снял крышку и заменил своей, которую достал из кармана, с дыркой посередине. Из другого кармана он вытащил пластиковую соломинку, вставил в крышку и принялся пить.
— Не люблю пить из горлышка, — пояснил мужчина, перехватив изумленный взгляд Риты. — Как-то некультурно, что ли.
— А вы бы попросили стакан, — посоветовала она.
— И правда! — Мужчина хлопнул себя по лбу. — В следующий раз так и сделаю.
— А почему вы летите один? — осмелилась спросить Рита.
— Да вот, знаете ли, решил напоследок слетать на малую Родину.
— Напоследок?
— Да… Понимаете, я сильно болен, — мужчина помрачнел. — И не знаю, удастся ли потом…
— О! — Рите стало его безумно жаль. — Я не знала…
— Что ж, значит, у меня довольно цветущий вид, — перебил ее попутчик, глаза его снова смеялись. — Раз вы ничего не заметили, надежда есть.
— Конечно! Желаю вам скорейшего выздоровления!
— Непременно!
Мужчина снова занялся колой, и разговор оборвался. Рите было неловко и, в то же время, по-человечески обидно за этого явно доброго и такого уверенного в себе человека. «Сорок лет… Может, чуть больше, и на тебе — такая беда, — подумала она отрешенно. — Как все же несправедлив этот мир!»
Лида, уставшая за весь день, уснула, прижавшись к матери и положив голову ей на колени. Рита тоже задремала. По случаю ночного времени, все пассажиры так или иначе приготовились ко сну. Даже второй пилот вышел из кабины и уселся в пустующее пассажирское кресло, намереваясь отдохнуть. Не спал только попутчик Риты, который сидел в своем кресле с открытыми глазами и по-прежнему предавался размышлениям. Наконец, он встал, явно намереваясь проследовать в туалет. От движения рядом Рита проснулась и успела увидеть, как мужчина прячет в карман вторую бутылку колы. «Надо же! Неужели он и правда боится, что ее кто-то возьмет?» — успела подумать она прежде чем снова погрузилась в дремоту.
А ее попутчик, тем временем, достиг туалетов в середине салона и толкнул дверь одного из них. Войдя внутрь и защелкнув задвижку, он снял маску и уставился на отражение в зеркале. Мужчина стоял и долго вглядывался в изможденное лицо прежде чем встряхнул головой, зачем-то вымыл руки и негромко произнес:
— Не хочу! Не хочу вот так, один.
Затем он натянул маску, подложив что-то внутрь, вытащил бутылку, которую прихватил в салоне и открыл крышку. Из внутреннего кармана пиджака мужчина извлек блистер с несколькими таблетками. Одну за другой он стал выдавливать таблетки из блистера и быстро бросать в бутылку. Кола громко зашипела и стала выливаться через край. Впрочем, мужчина тут же ловко завинтил крышку с дыркой посередине, которую заприметила Рита, и точно так же, как недавно в салоне, вставил соломинку.
Кола пенилась и бурлила, из соломинки с громким свистом выходил газ. Удовлетворенно кивнув, мужчина взглянул на часы, вышел из туалета и поставил бутылку прямо на пол, поближе ко второму пилоту, мирно спавшему в пассажирском кресле. Сам же вернулся на свое место и спокойно устроился в нем, поминутно поглядывая на часы. Сидел он недолго, не больше пятнадцати минут, потом снова встал и решительно отправился к тому месту, где оставил бутылку. На Лиду и Риту он даже не оглянулся. Кола перестала пениться, уровень ее заметно удавился, а газ уже не свистел так громко, хотя все еще выходил наружу. Впрочем, мужчину это уже не интересовало. Он подошел к обмякшему телу второго пилота, покопался у того в карманах и завладел ключом от кабины.
В несколько шагов мужчина достиг герметичной двери и быстро повернул ключ в скважине. Командир судна не оглянулся, полагая, что это вернулся его напарник. На его голову обрушился страшный удар, пилот тут же потерял сознание, так и не успев понять, что же произошло. Мужчина выкинул тело из кресла и занял его место. Тут он остановился и некоторое время отрешенно смотрел на перемигивающиеся огоньки приборов. Снаружи по случаю ночного времени была кромешная тьма, и только где-то далеко впереди начинал краснеть край густых облаков, окрашиваемый восходящим солнцем.
— Борт одиннадцать сорок семь! Почему не отвечаете? Одиннадцать сорок семь! У вас все в порядке? — послышался едва различимый голос из наушников, которые все ещё оставались на голове командира.
Мужчина в кресле медленно перевел взгляд на распростертое на полу тело.
— Да, теперь все будет в порядке, — медленно произнес он. — И спокойной вам ночи!
Пассажир, теперь уже бывший, решительно выключил автопилот и толкнул штурвал до упора вперед, направляя самолет вниз, в едва виднеющиеся в темноте облака.
Через несколько минут лайнер пропал с радаров.
Какой ужас… Голливуд бы не додумался до такого сценария.. Безысходность — это самый ужасный сценарий… Каким прогнившим насквозь должен быть такой пассажир, готовый увести за собой столько невинных душ… Да даже одну — и то страшно!..