— Слыхала, кума, наш-то совсем ополоумел!
— Ты о ком?
— О правителе нашем ненаглядном.
— А что случилось?
— Задумал он наследников своих женить. Ну, чтоб внуки были, то да се.
— Ну?
— Ага. Да только они ни в какую! Мы, дескать, чайлд-фри и хотим для себя пожить, а дела государства нам побоку. И слов, слышь-ка, каких заморских понабрались…
— Ох, ну, и молодежь пошла, то ли мы…
— Да ты погоди, дай досказать! Так ничего старый черт умней не придумал, как заставить олухов своих царских пустить стрелы в разные стороны. Мол, на чей двор стрела упадет, на той и женитесь. А иначе, говорит, интернет выключу и мобильные поотбираю.
— Давно пора!
— Ну, делать нечего, почесали они затылки-то, да и похватали кто что. Чай, не средневековье у нас: лук со стрелами днем с огнем не сыскать. Старший-то поумней будет, он у военного министра самострел одолжил, чтоб подальше стрельнуть-то. И как пальнет!
— Батюшки! И что?
— А ничего, до соседнего царства стрельнул, окаянный. И прямо в лоб их главному самому и угодил. Насмерть! Дипломатический скандал вышел. Хорошо, у того дочка была на выданье. Страшная, говорят, как грех божий. И не избежать бы нам войны, но старший сын согласился ее в жены взять. Только так дело и замяли. Мне, говорит, все равно на ком, лишь бы при наследстве. А девку ту все равно бы никто не взял, вот она и смекнула, чем воевать, так лучше уж на свадьбе пировать.
— Ишь ты!
— Да, в общем, все нормально получилось. Средний сын поглупее будет, но тоже не промах. Взял он, значит, пращу, раскрутил и пустил камень. Прямо в дом купца нашего местного попал, крышу пробил, злодей. Представляешь, какой убыток?! Хоть не убил никого…
— Я купцов всех наших знаю, но вот, чтобы у кого дочка была незамужняя не слыхала.
— А их и нет. А купец тот и вовсе не женат был. И детей у него не было. Пришел к царю жаловаться на сыночка-то. Возмещай, говорит, царь-батюшка убытки. Крыша течет, дома сыро и плесень по стенам пошла. А средний-то наш его как увидал, так и говорит отцу: его в жены возьму, бородатого этого. Вот, такое дело!
— Это что ж в мире-то деется?..
— Это все от интернетов этих, точно тебе говорю! А купец тот что, подумал-подумал. Все ж в родстве с царской семьей буду, решил. Да и согласился! Только бороду сбрить пришлось для приличия, чтоб народ не очень громко возмущался.
— Ой, не к добру это!
— А я о чем? Так ты слушай про младшего, тот и вовсе учудил…
— Что?
— Он же у нас совсем не в себе, и с головой дружит только иногда.
— Знаю…
— Так вот, взял он, значит, лук детский, с присосками. Все чин чинарем, как батюшка приказал, да и пустил стрелу вверх. Только далеко она не улетела, знамо дело. Прям рядом с дворцом в болото угодила. Ну, и пошел этот дурень свою стрелу искать. Остальные он же еще в прошлом году подрастерял — последняя оставалась. Идет, видит, что такое?! Его стрелу жаба в лапках держит.
— Прям держит?
— Да кто его разберет, что ему там показалось?! Однако ж люди сказывают, так и было. Схватил младшенький жабу-то в охапку и во дворец приволок. Это, говорит, невеста моя будет.
— Вот ведь! А царь что?
— Закручинился… Он едва выдохнуть успел после того, как война чуть не началась, и после выходки среднего сына в себя прийти. Думал, может, хоть тут обойдется. Зря! Разозлился и давай орать, аж стекла дрожали во всех избах в округе. А младший ни в какую! Все, говорит, это избранница моя. Отец уж его и увещевал и так, и сяк. И, слышь, даже полцарства посулил — младшему по закону и того не положено. Но нет, уперся сынок и на своем настоял.
— Совсем молодежь от рук отбилась, я и говорю.
— Это еще не все. У младшего, видать, совсем в голове помутилось. И стал он всех уверять, что если жабу свою поцелует, то превратится она в прекрасную царевну. Народ-то, ясное дело, не поверил, но перечить не стал — все ж царский сын, не известно, как оно обернется. Собрал царевич всех во дворе терема своего. Сейчас, говорит, жабу целовать буду. Взасос!
— Фу, пакость какая!
— Не то слово! Но народ-то у нас, сама знаешь, лишь бы поглазеть. Стоят, рты пооткрывали. Ждут, значит, пока младший с амфибией целоваться начнет. А тот ее в руки взял и ко рту подносит. Жаба квакает, всеми четырьмя лапками отбивается. Ужас! Наверное, ее сейчас жрать будут, думает. Шум, гам!
— И?
— Что «и»? Поцеловал он ее, идиот. Естественно, ни в какую царевну она не превратилась. Квакнула разок напоследок и затихла. Успокоилась, что ее не съедят, значит. Сидит у него в руках, глаза выпучила. То ли от удивления, то ли от удовольствия. Кто их, жаб, разберет?!
— А что народ?
— А ничего! Покрутил пальцем у виска и разошелся. Дел полно у всех, а царевичи пусть себе дальше с ума сходят, лишь бы нам, честным людям, жить не мешали.
— Ты о ком?
— О правителе нашем ненаглядном.
— А что случилось?
— Задумал он наследников своих женить. Ну, чтоб внуки были, то да се.
— Ну?
— Ага. Да только они ни в какую! Мы, дескать, чайлд-фри и хотим для себя пожить, а дела государства нам побоку. И слов, слышь-ка, каких заморских понабрались…
— Ох, ну, и молодежь пошла, то ли мы…
— Да ты погоди, дай досказать! Так ничего старый черт умней не придумал, как заставить олухов своих царских пустить стрелы в разные стороны. Мол, на чей двор стрела упадет, на той и женитесь. А иначе, говорит, интернет выключу и мобильные поотбираю.
— Давно пора!
— Ну, делать нечего, почесали они затылки-то, да и похватали кто что. Чай, не средневековье у нас: лук со стрелами днем с огнем не сыскать. Старший-то поумней будет, он у военного министра самострел одолжил, чтоб подальше стрельнуть-то. И как пальнет!
— Батюшки! И что?
— А ничего, до соседнего царства стрельнул, окаянный. И прямо в лоб их главному самому и угодил. Насмерть! Дипломатический скандал вышел. Хорошо, у того дочка была на выданье. Страшная, говорят, как грех божий. И не избежать бы нам войны, но старший сын согласился ее в жены взять. Только так дело и замяли. Мне, говорит, все равно на ком, лишь бы при наследстве. А девку ту все равно бы никто не взял, вот она и смекнула, чем воевать, так лучше уж на свадьбе пировать.
— Ишь ты!
— Да, в общем, все нормально получилось. Средний сын поглупее будет, но тоже не промах. Взял он, значит, пращу, раскрутил и пустил камень. Прямо в дом купца нашего местного попал, крышу пробил, злодей. Представляешь, какой убыток?! Хоть не убил никого…
— Я купцов всех наших знаю, но вот, чтобы у кого дочка была незамужняя не слыхала.
— А их и нет. А купец тот и вовсе не женат был. И детей у него не было. Пришел к царю жаловаться на сыночка-то. Возмещай, говорит, царь-батюшка убытки. Крыша течет, дома сыро и плесень по стенам пошла. А средний-то наш его как увидал, так и говорит отцу: его в жены возьму, бородатого этого. Вот, такое дело!
— Это что ж в мире-то деется?..
— Это все от интернетов этих, точно тебе говорю! А купец тот что, подумал-подумал. Все ж в родстве с царской семьей буду, решил. Да и согласился! Только бороду сбрить пришлось для приличия, чтоб народ не очень громко возмущался.
— Ой, не к добру это!
— А я о чем? Так ты слушай про младшего, тот и вовсе учудил…
— Что?
— Он же у нас совсем не в себе, и с головой дружит только иногда.
— Знаю…
— Так вот, взял он, значит, лук детский, с присосками. Все чин чинарем, как батюшка приказал, да и пустил стрелу вверх. Только далеко она не улетела, знамо дело. Прям рядом с дворцом в болото угодила. Ну, и пошел этот дурень свою стрелу искать. Остальные он же еще в прошлом году подрастерял — последняя оставалась. Идет, видит, что такое?! Его стрелу жаба в лапках держит.
— Прям держит?
— Да кто его разберет, что ему там показалось?! Однако ж люди сказывают, так и было. Схватил младшенький жабу-то в охапку и во дворец приволок. Это, говорит, невеста моя будет.
— Вот ведь! А царь что?
— Закручинился… Он едва выдохнуть успел после того, как война чуть не началась, и после выходки среднего сына в себя прийти. Думал, может, хоть тут обойдется. Зря! Разозлился и давай орать, аж стекла дрожали во всех избах в округе. А младший ни в какую! Все, говорит, это избранница моя. Отец уж его и увещевал и так, и сяк. И, слышь, даже полцарства посулил — младшему по закону и того не положено. Но нет, уперся сынок и на своем настоял.
— Совсем молодежь от рук отбилась, я и говорю.
— Это еще не все. У младшего, видать, совсем в голове помутилось. И стал он всех уверять, что если жабу свою поцелует, то превратится она в прекрасную царевну. Народ-то, ясное дело, не поверил, но перечить не стал — все ж царский сын, не известно, как оно обернется. Собрал царевич всех во дворе терема своего. Сейчас, говорит, жабу целовать буду. Взасос!
— Фу, пакость какая!
— Не то слово! Но народ-то у нас, сама знаешь, лишь бы поглазеть. Стоят, рты пооткрывали. Ждут, значит, пока младший с амфибией целоваться начнет. А тот ее в руки взял и ко рту подносит. Жаба квакает, всеми четырьмя лапками отбивается. Ужас! Наверное, ее сейчас жрать будут, думает. Шум, гам!
— И?
— Что «и»? Поцеловал он ее, идиот. Естественно, ни в какую царевну она не превратилась. Квакнула разок напоследок и затихла. Успокоилась, что ее не съедят, значит. Сидит у него в руках, глаза выпучила. То ли от удивления, то ли от удовольствия. Кто их, жаб, разберет?!
— А что народ?
— А ничего! Покрутил пальцем у виска и разошелся. Дел полно у всех, а царевичи пусть себе дальше с ума сходят, лишь бы нам, честным людям, жить не мешали.